Прихо́д к вла́сти адмира́ла Колчака́ — события 18 ноября 1918 года в Омске, связанные с арестом представителей левосоциалистического крыла Директории (Временного Всероссийского правительства) и последующим решением Совета министров правительства о передаче единоличной верховной власти военному и морскому министру А. В. Колчаку.
Содержание |
Современный российский историк В. Д. Зимина считает, что события в Омске 18 ноября 1918 года в целом явились результатом развернувшейся после свержения советской власти в Поволжье и Сибири борьбы двух систем государственного управления: омского внепартийного «правого» принципа, олицетворявшегося Временным Сибирским правительством, и самарского узкопартийного «левого» в лице КОМУЧа[1].
После целого ряда военных поражений и потери Ижевска (7 ноября) авторитет Директории в глазах армии чрезвычайно упал. Временное Всероссийское правительство не обладало реальной властью, а с неудачами на фронте настроение офицерства становилось всё более консервативным. По итогам своей деятельности левосоциалистическая Директория оказалась изолированной от единственной реальной противобольшевистской силы[2]. Назрел правительственный кризис, вызванный недовольством военной среды.
4 ноября на базе министерств и центральных управлений Временного Сибирского правительства был сформирован исполнительный орган Директории — Всероссийский Совет министров во главе с П. В. Вологодским. Преимущественно правоцентристский Совет министров радикально отличался по политической окраске от гораздо более «левой» Директории. Лидером деятелей Совмина, решительно отстаивавших правый политический курс, был министр финансов И. А. Михайлов, пользовавшийся поддержкой Г. К. Гинса, Н. И. Петрова, Г. Г. Тельберга. Именно эта группа стала ядром заговора, имевшего целью установление сильной и однородной власти в форме единоличной военной диктатуры[3].
Когда 4 ноября 1918 года вышел указ Директории о назначении состава Совета министров, то в его списке вслед за председателем — П. В. Вологодским — первым был назван военный и морской министр А. В. Колчак[4].
А. В. Колчак появился в Омске 13 октября 1918 года. Первым официальным лицом, с которым он встретился, был член Директории, Верховный главнокомандующий генерал-лейтенант В. Г. Болдырев. Болдырев предложил Колчаку остаться в Омске и рекомендовал его на пост военного министра, который занимал генерал П. П. Иванов-Ринов, не удовлетворявший Директорию и правительство[4].
Приезд в Омск адмирала Колчака совпал по времени с крайним кризисом в борьбе между сложившимися политическими группировками, резко проявлявшейся в конфликте между Директорией и Советом министров, большинству членов которого первая, возглавлявшаяся эсеров Н. Д. Авксентьевым, претила. Колчак, противник социалистических партий и сторонник жесткого курса в деле консолидации антисоветских сил, также со временем постепенно вовлекался в эту борьбу на стороне Совета министров[5].
Непосредственным поводом для конфликта считается циркулярное письмо-прокламация ЦК партии эсеров, написанное лично В. М. Черновым и распространённое по телеграфу 22 октября 1918 г. с традиционным для революционных воззваний того времени заглавием «Всем, всем, всем», в котором осуждался переезд Директории в Омск, выражалось недоверие Временному Всероссийскому правительству, а также говорилось буквально следующее[6]:
В предвидении возможных политических кризисов, которые могут быть вызваны замыслами контрреволюции, все силы партии в настоящий момент должны быть мобилизованы, обучены военному делу и вооружены, с тем, чтобы в любой момент быть готовыми выдержать удары контрреволюционных организаторов гражданской войны в тылу противобольшевистского фронта. Работа по вооружению, сплачиванию, всестороннему политическому инструктированию и чисто военная мобилизация сил партии должны явиться основой деятельности ЦК…
Этот призыв не мог расцениваться иначе, как призыв к формированию «незаконных вооружённых формирований», говоря языком начала XXI века[6].
В ночь на 17 ноября 1918 года произошел казавшийся очевидцам малозначительным эпизод, когда на городском банкете в честь французского генерала Жанена три высокопоставленных казачьих офицера — начальник Омского гарнизона полковник Сибирского казачьего войска В. И. Волков (именно в его доме А. В. Колчак снимал комнату с дня приезда в Омск[4]), войсковые старшины А. В. Катанаев и И. Н. Красильников — потребовали исполнить государственный гимн Российской империи «Боже, Царя храни». У лидеров партии эсеров, присутствовавших на банкете в качестве представителей Директории, это вызвало чувство досады такой степени, что они сразу же обратились к А. В. Колчаку и потребовали ареста казачьих офицеров за «неподобающее поведение»[7]. Сам Колчак вернулся в Омск из недельной поездки на фронт ранним вечером 17 ноября[8].
Не став дожидаться собственного ареста, Волков и Красильников сами произвели упреждающий арест представителей левого крыла Временного Всероссийского правительства — эсеров Н. Д. Авксентьева, В. М. Зензинова, А. А. Аргунова и товарища министра внутренних дел Е. Ф. Роговского, который как раз и занимался формированием партийного вооружённого милицейского отряда «для охраны Директории»[6]. Всех арестованных офицеры на ночь заперли в помещении городских казарм[9]. На свободу троих остальных членов Директории, в числе которых был и председатель Совета министров и Верховный Главнокомандующий — никто не покушался[10]. Ударную силу заговора составляли военные, в том числе чуть ли не все офицеры Ставки во главе с ее генерал-квартирмейстером полковником А. Сыромятниковым. Политическую роль в заговоре выполняли кадетский эмиссар В. Н. Пепеляев и близкий к правым кругам министр финансов Директории И. А. Михайлов. В заговор также были вовлечены часть министров, а также деятели буржуазных организаций. Активную роль в организации свержения Директории играл и полковник Д.А. Лебедев, прибывший в Сибирь из Добровольческой армии и считавшийся представителем генерала А.И. Деникина. В его обязанности входили переговоры с командующими фронтовыми армиями[11]. Все участники переворота чётко знали свои роли: были назначены связные, исполнители, каждый из которых нёс ответственность за свой участок. Ненадёжные воинские части были заблаговременно под разными предлогами выведены из города. Генерал Р. Гайда должен был обеспечить нейтралитет чехов. В. Н. Пепеляев «вербовал» министров и общественных деятелей. Один офицер был даже определен наблюдать за выехавшим на фронт главнокомандующим В. Г. Болдыревым, чтобы к нему не могла поступить информация о перевороте до его завершения. В поддержку свергаемой Директории не выступила ни одна воинская часть омского гарнизона. Состоявший из эсеров Батальон охраны Директории был предупредительно разоружен. Один из офицеров этого батальоне опубликовал в уфимской эсеровской газетой «Народ» от 26 ноября свое свидетельство о том что, прибывшие арестовывать Директорию офицеры сообщили начальнику караула, будто из-за вероятного нападения присланы «сменить охрану». Он заподозрил неладное, но уступил из-за того, что у него было намного меньше сил. При этом тайком был послан гонец в казармы батальона на вокзал. Батальон подняли по тревоге, но подошедший отряд участников переворота предотвратил его выступление предупредительным пулемётным залпом, после чего, потеряв одного человека, эсеровский батальон сдался, солдат разоружили и отпустили[12].
«Роль» английской военной миссии в перевороте, приписывавшаяся ей впоследствии советскими источниками, ограничивалась тем, что они, будучи проинформированы и перевороте, обещали не вмешиваться в него при условии, что переворот будет бескровным. Всё остальное, как отмечает историк Хандорин, — вымыслы, базирующиеся на хороших отношениях Колчака с англичанами. В советской историографии усиленно эксплуатировались некоторые фразы Нокса, якобы указывавшие на соответствие действительности советского мифа о Колчаке как «ставленнике Антанты», что действительности соответствует не больше, чем попавшая даже в Большую советскую энциклопедию фальсификация о якобы прибытии Колчака в Сибирь вместе с Ноксом[12].
Собравшийся на следующее утро после ареста эсеров Совет министров счел, что запертые в казармах сами виноваты в таком повороте событий, а следовательно, сохранение за ними места в правительстве привело бы лишь к дальнейшей дискредитации власти[9]. Исполнительным органом Директории на экстренном заседании, созванном премьер-министром Вологодским, было решено, что этому органу следует принять на себя всю полноту верховной власти, а затем передать ее избранному лицу, которое будет руководить на принципах единоначалия[13].
В качестве кандидатур на роль «диктатора» рассматривалось 3 лица:
Выбор Совета министров производился тайным голосованием закрытыми записками. Была выбрана кандидатура военного и морского министра А. В. Колчака. Согласно записи в дневнике П. В. Вологодского два голоса были поданы за Хорвата, а все остальные за Колчака. Несколько иное распределение голосов указывается в воспоминаниях Г. К. Гинса — один голос за Болдырева, все остальные за Колчака.
Колчак был произведен в полные адмиралы, ему передавалось осуществление верховной государственной власти и присваивалось звание Верховного Правителя. Ему же входили в подчинение все вооруженные силы государства. Верховный Правитель наделялся полномочиями предпринимать любые меры, вплоть до чрезвычайных, по обеспечению вооруженных сил, а также по установлению гражданского порядка и законности[14].
Колчак заявил о своём согласии на избрание и первым же своим приказом по армии объявил о принятии на себя звания Верховного Главнокомандующего.
Приняв назначение, в тот же день Колчак издал приказ, в тексте которого он определял направление своей работы на посту Верховного правителя:
Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях Гражданской войны и полного расстройства государственных дел и жизни, объявляю, что я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной целью я ставлю создание боеспособной армии, победу над большевиками и установление законности и порядка[15]
28 ноября 1918 г. состоялась встреча А. В. Колчака с представителями отечественной и иностранной прессы. В ходе выступления А. В. Колчака, в частности, сказал: «Меня называют диктатором. Пусть так — я не боюсь этого слова и помню, что диктатура с древнейших времен была учреждением республиканским. Как Сенат древнего Рима в тяжкие минуты государства назначал диктатора, так Совет министров Российского государства в тягчайшую из тяжких минут нашей государственной жизни, идя навстречу общественным настроениям, назначил меня Верховным Правителем»[16].
Приход к власти в Сибири адмирала А.В. Колчака, принявшего звание Верховного правителя Российского государства и главнокомандующего русской армией, концентрация в его руках военной, политической и экономической власти дала возможность белым оправиться от поражений, понесенных ими в Поволжье осенью 1918 года[17].
Противобольшевистское движение после омских событий стало более консолидированным, однако события не обошлись без потерь для него: политическая база движения стала у́же. Таким образом, в результате событий 18 ноября 1918 года антибольшевистское движение трансформировалось в Белое движение[18].
Реакция военных и общественных кругов Сибири на смену власти была разной: А. В. Колчака поддержали правые партии, большинство военных, представители партии кадетов. При этом руководство Чехословацкого корпуса, считавшее адмирала «узурпатором», и представители революционной демократии (эсеры и меньшевики) отнеслись с осуждением к «омскому перевороту». Со стороны эсеров даже раздавались призывы к вооружённому сопротивлению[19]. Верховный правитель, в свою очередь, очень резко отреагировал на выступление чешских политиков, прямо заявив им в лицо, что мнение иностранцев, бросивших к тому же фронт после окончания мировой войны, его не интересует[20].
Съезд членов учредительного собрания пытался протестовать против переворота, за что некоторые из его членов были арестованы 30 ноября 1918 года и заключены в тюрьму Омска. После неудачного восстания омских рабочих содержавшиеся в тюрьме члены Учредительного собрания были расстреляны 22 декабря[21]
Общественность отнеслась к свершившемуся перевороту или безучастно, или радостно, уповая на установление твёрдой власти, по которой успел соскучиться средний российский обыватель. В адрес Верховного правителя стали поступать многочисленные приветствия от местных органов власти, общественных организаций, воинских частей и отдельных граждан[20].
Для успокоения общественного мнения Колчак приказал выявить виновных в аресте членов Директории и передать их дело в суд. Перед судом предстали полковник Волков, войсковые старшины Катанаев и Красильников. Во время заседаний суда, однако, речь шла преимущественно о подрывных действиях подвергшихся аресту членов Директории — эсеров. В итоге все трое обвиняемых были оправданы. Более того, указом Верховного правителя адмирала Колчака в те же дни им были присвоены очередные воинские звания. Для видимости оправданные офицеры были на время удалены из Омска и направлены в Восточную Сибирь. Этим инцидент официально и был исчерпан[4]. Колчак впоследствии отмечал, что он тогда дал понять, что не допустит кары над этими людьми, и что всю ответственность за произошедшее он берёт на себя. Суд был нужен, по его словам, чтобы предать гласности обстоятельства переворота[22].
Позднее в иностранной прессе получили хождение многочисленные слухи и домыслы о событиях 18 ноября в Омске. Поэтому Российское правительство выпустило официальное заявление, в котором характеризовало свергнутую власть Директории как «неделовую», лишённую политического единства и раздираемую партийными противоречиями, ставило в вину её эсеровским руководителям узкопартийное интриганство и привнесение по печальному подобию 1917 года политики в жизнь армии, а на основании выпуска газеты «Сибирская речь» от 26 января 1919 года и в попытках создания чисто эсеровской партийной военной организации[20].
Многими современниками и историками события 18 ноября квалифицировались как переворот («омский переворот», «колчаковский переворот»)[23][24][3][25][4]. Некоторые современные историки (напр., Е. В. Волков, Н. Д. Егоров, А. С. Кручинин) полагают, что такая квалификация может нести определённые негативные коннотации, которые, на их взгляд, не вкладывались в это определение самими современниками событий[26].
Колчаковский переворот.
