Аркадий Николаевич Васильев (3 [16] марта 1907, Шуя — август 1972, Москва) — русский советский писатель, сценарист, отец Дарьи Донцовой.

Биография

В 1922 году по комсомольскому призыву добровольцем ушёл служить на Балтийский флот.

С 1929 года — работник ОГПУ. С 1932 года работал в редакции газеты «Рабочий край».

В 1960-х годах был членом редколлегий журналов «Крокодил», «Москва», «Огонёк», секретарем парторганизации Союза писателей^[1].

Умер после неудачно проведённой операции, по словам Дарьи Донцовой:

…Его просто зарезали в Кремлёвской больнице. Отец на собственных ногах ушел в «Скорую помощь». У Аркадия Николаевича случился приступ холецистита. Операция по удалению желчного пузыря даже в начале семидесятых годов считалась рядовой, но, очевидно, не зря в народе тогда ходила ехидная поговорка про «Кремлевку»: «Полы паркетные, врачи анкетные». Оперативное вмешательство провели плохо, и, промучавшись несколько дней, папа умер^[1].

Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Вот что Д. Донцова пишет о родителях Аркадия Николаевича:

…Дед, Николай Васильев, работал на ткацкой фабрике, в городе Шуя, а бабушка, Агриппина, в честь которой мне дали имя, служила поденщицей, мыла полы. Жили очень бедно, практически впроголодь, не хватало всего: еды, одежды, постельного белья. Представьте теперь негодование Агриппины, когда она видела, как Николай, залив в лампу дорогой керосин, вынимает купленный в лавке карандаш, открывает тетрадь и начинает писать. Дед вел дневник, причем делал это с простотой степного акына, по принципу: что вижу, о том и пишу. «Вот идет Ванька, он купил хлеба, а там орет Анфиса, козу потеряла». Дед мог часами водить карандашом по бумаге. Агриппина ругалась нещадно: керосин, тетради — все дорого, в доме нет самого необходимого, а глупый муж переводит деньги на ерунду. Николай, если супруга доводила его до точки, мирно говорил:
- Граня, отвяжись. Ну хочется мне бумагу марать, ведь это не грех! Я не пью, не курю, тебя люблю, чего еще надо. Да пойми ты, если я не стану в тетради калякать — заболею.
Николай, не имевший никакого образования, испытывал просто физиологическую потребность в письме. Вот и не верь после этого в генетику! Тяга к «бумагомарательству» передалась сначала моему отцу, потом мне. А теперь я вижу, как мой трехлетний внук Никита, плохо пока знающий буквы, с самым счастливым видом черкает ручкой в альбоме…^[1]

Как-то в интервью поэт Андрей Клёнов вспоминал своих соседей по дому на ул. Черняховского, где проживали советские литераторы:

Скоро в доме этом стало жить тяжело. И не мне одному. С первых дней дом наш стал притчей во языцех из-за многих плохих людей, поселившихся в нем. Типа Аркадия Васильева, о котором Войнович пишет — «чекист, писатель, обвинитель Синявского и Даниэля» (добавлю от себя — многолетний секретарь парторганизации Московского Союза писателей, депутат Моссовета, член редколлегии журнала «Москва», и так далее, и тому подобное). <…> Даже беглые встречи с обитателями Писательского дома на улице Черняховского, людьми типа Урганова, Васильева, Веры Ивановны Эйлис и многих других, были неприятны, портили настроение. Но даже придя домой и закрыв дверь на замок, нет, на два замка, я чувствовал незримое присутствие Васильевых в этом проклятом доме^[2].

Библиография

• Арк. Васильев В час дня, Ваше превосходительство. Роман / ред. Н.Нефёдов. — М.: Советский писатель, 1973. — 560 с. — 200 000 экз.^[3]
• Смело, товарищи, в ногу (трилогия)
• Генеральная репетиция (роман)
• Арсений (пьеса)
• Есть такая партия (историко-революционная трилогия, 1959)
• Понедельник — день тяжелый» (роман-фельетон, 1961)

Примечания